После того, как Эгон Шиле (1890–1918) освободился от тени своего наставника и кумира Густава Климта, у него оставалось всего десять лет, чтобы вписать свой фирменный стиль в анналы современности, прежде чем его жизнь унесла испанка. Для вундеркинда, прекрасно осознающего свою гениальность, и страстного провокатора это оказалось не таким уж сложным испытанием.

Его изможденные, перетянутые фигуры, чрезмерное изображение сексуальности и автопортреты, на которых он изображал себя с изможденным выражением лица, граничащим с блеском и безумием, не обладали декоративностью климтовских гимнов любви, сексуальности и томительной преданности. Вместо этого работы Шиле говорили о жестокой честности, которая потрясла и необратимо изменила венское общество.

Хотя его работы впоследствии были оклеветаны как «дегенеративные» и на какое-то время практически забыты, они оказали влияние на целые поколения художников — от Гюнтера Бруса и Фрэнсиса Бэкона до Трейси Эмин. Сегодня его тогда ещё непонятые работы продолжают продаваться по заоблачным ценам на международном арт-рынке.